Прочитайте онлайн Возвращение в Прованс | Глава 14
Глава 14
Лизетта, в широкополой белой шляпе и с подносом в руках, осторожно спустилась с холма. В воздухе стоял резкий запах лавандовых кустов, сулящий хороший урожай. Экстракт лаванды стоил дороже золота и пользовался огромным спросом на европейских и американских рынках.
Дженни выросла среди этих пряных запахов: терпкий аромат лаванды, разносившийся на мили вокруг, стал непременной принадлежностью фермы Боне, особенно в январе.
– После сбора урожая поля выглядят совсем иначе, – заметила Дженни.
– Да, они сначала ярко-синие, а потом становятся скучными, бурыми, – кивнула Лизетта.
– И мне очень нравится, что лаванду сажают живописными рядами…
Лизетта очень гордилась способностями дочери. Девочка интересовалась точными науками и естествознанием, но больше всего любила рисовать. Учителя в школе отмечали ее необычный, рано проявившийся талант. Лизетта подозревала, что Дженни со временем станет скучно в Набоуле и в провинциальном захолустье Лонсестона.
– Да, это папа придумал, – сказала Лизетта. – Знаешь, зачем он так живописно расположил грядки?
– Ага, чтобы дренажная система была эффективнее, – выпалила Дженни.
– Оказывается, ты иногда слушаешь, а не только журналы мод разглядываешь.
– Ох, мам, ты носишь духи, как сумочку – без них из дому не выходишь, – рассудительно заметила девочка. – Тебе их дарят, и ты ими пользуешься, пока не кончатся. А по-моему, духи можно носить самые разные, в зависимости от настроения, от наряда, от торжественности случая, или даже не только для себя, но и для кого-то. Настанет время, и так все будут делать, поэтому, конечно, меня интересует мода.
Лизетта ошеломленно покачала головой: одиннадцатилетняя девочка рассуждала совсем как взрослая.
– Вдобавок, папа сказал, что если расширим плантацию, то заниматься ею будем мы с Гарри, – добавила Дженни.
– Поля выглядят унылыми, – вздохнула Лизетта, окинув взглядом холмы. Еще несколько дней назад они радовали глаз буйством сине-лиловых оттенков, а теперь покрылись бурой пылью, только вдали, у самого горизонта, еще сиреневели склоны.
– Последний участок остался, – ответила Дженни. – На следующий год собирать урожай придется еще дольше, когда папа Недово поле засеет. – Недом звали коня, унаследованного от Деза Партриджа.
Лизетта с улыбкой посмотрела на дочь. Дженни была хрупкой смуглянкой, как мать, но сходство на этом заканчивалось. Она не обладала материнской сдержанностью и умением расположить к себе людей, однако унаследовала от Лизетты красоту, изящество и грацию. Тем не менее, в девочке сочетались худшие – по мнению матери – черты родителей: редкое упрямство и желание поступать по-своему. Такие качества в подростке несколько ошеломляли. А вот Гарри… пятнадцатилетний мальчик был очень мил. С самого детства он был послушным ребенком, и подростком тоже не доставлял никаких забот. Его все любили – и одноклассники, и работники фермы. Он словно бы объединил в себе лучшие черты Люка и Лизетты: располагающую манеру поведения, трудолюбие, любовь к родным и близким. Лизетта не сомневалась, что Дженни покинет родительское гнездо при первой же возможности, зато Гарри обожал простоту сельской жизни. Школу он недолюбливал и все свободное время проводил в полях, на конюшне или в сарае, где Люк устроил мастерскую. Гарри постоянно учился у отца, перенимая знания о разведении лаванды, и уже предлагал новые методы для увеличения прибыльности фермы.
Часто за ужином отец с сыном вели долгие беседы о том, как лучше развивать фермерское хозяйство. Люк занялся пчеловодством, увеличил количество ульев на пасеке и даже убедил Лизетту, что ей стоит заняться продажей лавандового меда.
– Он станет нашим новым золотом, – шутил Люк.
– И мы назовем его «Золото Дженни», – заявила дочь.
Гарри предложил на пробу засадить одно поле белой лавандой, и как раз подошла пора ее сбора. «Интересно, превзойдет ли сын отца», – подумала Лизетта с улыбкой и вспомнила их недавний разговор.
– Пап, а как мы назовем новый сорт лаванды? – спросил Гарри.
– У тебя есть предложения? – поинтересовался Люк.
– Пусть будет «Лизетта», – ответил мальчик, смущенно улыбаясь матери.
– Новый сорт лаванды? – уточнила Лизетта.
– Да, я ждал полнолуния, покажу тебе сегодня, – пообещал Люк и хитро подмигнул жене.
Вечером, когда дети уснули, Люк взял фонарь и пришел на кухню, где Лизетта латала разорванные штаны Гарри.
– Что случилось? – рассмеялась она.
– Ш-ш-ш! – прошептал он. –
– Куда? – ошеломленно спросила Лизетта.
– Молчи! – шепнул он, взял жену за руку и вывел на задний двор.
– Куда мы идем?
– Сейчас увидишь. Надевай сапоги.
В темном небе сияла полная луна, до сбора урожая осталось всего несколько дней. Люк провел Лизетту через поле у дома и вывел к деревьям, которые служили преградой ветру. Тут можно было говорить в полный голос, не опасаясь разбудить детей.
– Ах, как здесь красиво! – воскликнула Лизетта. – Помнишь, мы часто сюда приходили, пока дети не подросли.
– Романтично, правда? – спросил Люк и притянул ее к себе.
– Нет-нет! – отстранилась она.
– Да-да! – ухмыльнулся он, взял ее за руку и повел на вершину невысокого холма. Лизетта огляделась и восторженно ахнула: на склоне простиралось серебристое море лаванды, залитое призрачным лунным светом.
–
– Знаешь, первый раз я ее увидел в Провансе, всего несколько кустов посреди поля синей лаванды. Ночь была лунная, и цветущие кусты точно так же отливали серебром. На следующий день я показал свою находку бабушке, ей очень понравилось, она попросила меня собрать семена. А потом я о ней забыл, потому что белая лаванда встречается очень редко, меня больше интересовала синяя. Но бабушка отдельно вложила веточку белой лаванды в мой мешочек с семенами. Я о ней и не вспоминал до тех пор, пока мы не приехали в Тасманию. Когда мы начали возделывать ферму, Гарри упросил меня выделить поле под белую лаванду, вот я и решил, в память о бабушке…
– Люк, это невообразимо прекрасно!
– Я всегда хотел назвать эту лаванду «Лизетта», потому что она такая же непредсказуемая, как и ты. Но Гарри меня загнал… – вздохнул он и склонился поцеловать жену. Лизетта расхохоталась.
–
– Ох, Люк, не загнал, а обогнал! – хихикнула Лизетта.
– Ты у меня поплатишься за насмешки! – шутливо пригрозил он и потянулся к застежке на платье жены.
Лизетта увернулась и расхохоталась еще громче.
– Люк, веди себя прилично!
–
Воспоминания Лизетты прервал звонкий голос дочери:
– Мам, ты лимонад пролила!
Лизетта выровняла поднос и улыбнулась. Жизнь изменилась к лучшему после встречи с Нелл и Томом. Мрачные мысли покинули Люка, он стал по-настоящему счастлив. Рэйвенсы купили ферму Деза Партриджа и лавандовые поля Марчентов. Французская лаванда прижилась на тасманийской почве. После рождения Дженни в 1952 году Лизетта с радостью обнаружила, что унылая задумчивость Люка исчезла бесследно. В глазах мужа вспыхнул прежний лукавый огонек, белозубая улыбка не сходила с загорелого лица. Люк целыми днями пропадал в лавандовых полях, возвращался домой усталый, но довольный.
Такая спокойная жизнь продолжалась уже десять лет, поэтому Лизетта не стала говорить мужу о письме Макса Фогеля, полученном месяц назад. Секретов она не любила, но не хотела ворошить прошлое, вспоминать о Килиане, о погибшей семье Боне, о ненавистном фон Шлейгеле. Война нанесла глубокие раны, оставившие шрамы в душе Люка, и бередить их Лизетта не собиралась, однако считала, что обязана ответить на вопросы Максимилиана. Его доверительная манера обращения вызывала симпатию, а приложенная фотокарточка всколыхнула в Лизетте полузабытые чувства: молодой человек, изображенный на снимке для паспорта, как две капли воды походил на Маркуса Килиана.
Лизетта написала ответ в тот день, когда Люк уехал с детьми за рождественскими подарками, и при первой возможности тайком отправила письмо, хотя секрет, скрываемый от мужа, несколько омрачал ее безмятежное существование. Лизетта откровенно рассказала сыну Килиана все, что могла, и совершенно не желала ничего больше знать о судьбе фон Шлейгеля, надеясь, что он умер – отравился цианистым калием: по слухам, капсулы с ядом были у всех нацистов, служивших в концентрационных лагерях.
Однажды в Париже Сильвия, участница Сопротивления, показала Лизетте такую капсулу, принадлежавшую эсэсовцу, которого застрелили повстанцы. Лизетта никогда прежде не видела этих смертельных пилюль, заключенных в тонкую прорезиненную оболочку, и украла капсулу у Сильвии, боясь, что подруга воспользуется ядом. После окончания войны, когда Люк погрузился в пучину депрессии, Лизетте часто снились кошмары: кто-то надкусывал крошечную ампулу. Лизетта сказала мужу, что выбросила капсулу в море, хотя на самом деле надежно спрятала ее, как напоминание о полной опасностей юности.
– Мам, пойдем скорее, – поторопила ее Дженни. – Ты обгоришь на солнце.
Лизетта с трудом выбралась из плена воспоминаний и сошла с холма во двор, где стояли дистилляционные аппараты.
– Мы вам холодного лимонада принесли, – сказала она сборщикам, столпившимся у жарких перегонных кубов.
– Спасибо, миссис Рэйвенс, – откликнулся один из них. – Сейчас, только последнюю кипу утрамбуем и загрузим.
Лизетта отошла в сторону и, прикрыв рукой глаза от палящих солнечных лучей, с любопытством стала наблюдать за работой. За последние годы ручной труд на ферме сменился машинным; лаванду больше не жали серпами, сборочные комбайны заменяли десяток рабочих; кипы лаванды грузили не в старенький грузовик, а в новые тракторы с прицепами; а вот процесс перегонки и дистилляции остался прежним и требовал пристального внимания. Лизетта вошла в амбар, заполненный пахучими клубами пара. Голова кружилась от пряного запаха лавандовой пыльцы и меда, терпкого аромата нестойких компонентов, испаряющихся из перегонных кубов. Люк и Гарри напряженно всматривались в стеклянную колбу, где капля за каплей собирался драгоценный бледно-золотистый экстракт лаванды. Оборудование для перегонки и дистилляции Люк сконструировал сам, воссоздав и улучшив конструкцию «лебеденка», которым пользовался Якоб Боне в Сеньоне.
– Перерыв! – воскликнула Дженни, подбежав к отцу с братом.
Люк обнял дочку, и вместе они уставились на ароматную жидкость в колбе.
Гарри взглянул на мать и широко улыбнулся.
– Мам, экстракт превосходный!
– Да, – подтвердила Лизетта и строго свела брови. – А теперь все на отдых!
Они вышли во двор, где сборщики готовили очередную кипу свежесобранной лаванды к пропарке.
– Перерыв, перерыв! – сказала им Лизетта. – Гарри, принеси еще кувшин лимонада.
Сын кивнул и быстро взбежал по холму.
Люк торопливо выпил стакан холодного домашнего лимонада и с наслаждением вздохнул.
– Хорошо-то как!
Они с Лизеттой присели на траву в тени раскидистого дуба, чуть поодаль от сборщиков. Люк утер рот рукавом и взглянул на жену.
– Это наш лучший экстракт, – заявил он. – Повезем его в Лондон, на сертификацию.
– Откуда ты знаешь? – недоверчиво сказала Лизетта. – По-моему, запах чересчур насыщенный, даже противно.
Люк рассмеялся и спросил:
– Там лимонад остался?
– Пей, Гарри сейчас еще принесет.
Работники устроили перекур, и Дженни принялась учить их игре в веревочку.
– Так откуда ты знаешь? – спросила Лизетта мужа.
– По опыту… – Люк пожал плечами. – Понимаешь, экстракт настолько чистый и прозрачный, что это сразу говорит о его качестве. Вдобавок, я чувствую свежесть лаванды, в аромате нет ничего вяжущего.
– Ох, а у меня от него голова разболелась, – заметила Лизетта.
– Конечно, он слишком концентрированный, но, если честно, я в жизни не встречал лучшего экстракта.
– Никогда? – изумленно спросила она.
– Никогда, – подтвердил Люк. – Наверное, все дело в белой лаванде. Во Франции ее не признают и для перегонки не используют.
– Похоже, Гарри заслужил благодарность, – улыбнулась Лизетта, обнимая мужа.
– Конечно. Но в первую очередь благодарить надо Сабу. Это она сберегла семена.
Лизетта затаила дыхание – Люк очень редко вспоминал свою приемную семью.
Подошел Гарри с кувшином лимонада, наполнил стакан отца.
– Мам, папа тебе уже сказал? – спросил мальчик.
– О чистоте Гарриного зелья? Он только об этом и говорит, – ответила она.
– Ты не представляешь, как это здорово, – рассмеялся Гарри. – Папа отвезет экстракт в Лондон, на сертификацию, а потом мы будем продавать его во Францию.
– Подумать только! – улыбнулась Лизетта. – Круг замкнулся.
– И в этом – твоя заслуга, – неожиданно сказал жене Люк и победно поднял стакан. – Ребята, у меня есть тост. Давайте выпьем за мою красавицу-жену, которая уговорила меня приехать в Тасманию и выращивала здесь лаванду. Безумный план удался: теперь мы готовы к промышленным поставкам.
– За Лизетту! – дружно воскликнули работники.
– Ох, прекратите! – Лизетта смущенно потупилась.
– Твое здоровье! – сказал Люк. – В июне мы с тобой поедем в Лондон.
Лизетта восторженно ахнула, и Люк лукаво подмигнул жене.
К началу февраля лаванду убрали с полей, семена сохранили для посева на будущий год. Урожай 1963 года еще необходимо было оценить, но самая трудоемкая работа осталось позади. Наступило знойное австралийское лето – время отдыха. Лизетта уговорила Люка отправиться на рыбалку вместе с Томом.
Люк очень не хотел расставаться с семьей, особенно теперь, во время каникул, когда Гарри и Дженни с радостью забросили книжки, а Гарри швырнул свои школьные ботинки через весь двор.
– Ну что, полегчало? – спросила у сына Лизетта.
Тот счастливо закивал.
– А теперь пойди и отнеси их в дом, – рассмеялась она. Гарри очень огорчился, узнав, что отец уезжает рыбачить.
– Что, папы дома не будет? – огорченно спросил мальчик.
– Ему надо отдохнуть, побыть с друзьями, – объяснила Лизетта. – Он и так никогда с фермы не уезжает.
– Он же в Лондон собирается, – напомнила Дженни.
– Поездка в Лондон – это работа, – укоризненно сказала Лизетта. Дочь с хитринкой поглядела на мать, но Лизетта не сдавалась: – Послушайте, у отца мало друзей.
– У него вообще друзей нет, – встряла Дженни.
– А как же Том? – удивленно спросила Лизетта.
– Том не считается, он почти как родственник.
– Ох, Дженни, прекрати! – вздохнула Лизетта. – Отцу надо развеяться, побыть с приятелями. У Тома много знакомых в окрестностях Хобарта. И вообще, обидно, что со мной, оказывается, вам неинтересно.
– Мам, я не это имел в виду, – ответил Гарри.
– Знаю, – улыбнулась она. – Пусть едет, не нойте. Дня через три вернется.
Дети нехотя согласились, что отцу полезно отдохнуть, и выбежали во двор.
– К четырем часам возвращайтесь! – окликнула мать вдогонку.
Гарри и Дженни побежали по тропинке, обсаженной африканскими тюльпанами: тяжелые соцветия помпонами висели на длинных зеленых стеблях. Густой запах лаванды сменился пьянящим ароматом роз.
– Через неделю каникулы кончатся, меня снова в школу отправят, – уныло вздохнул Гарри.
– Хорошо тебе, ты уже взрослый, а мне пятнадцать еще когда будет! – откликнулась Дженни.
– Не ной! Дома здорово, а в школе-интернате…
– Зато она в Лонсестоне, – завистливо напомнила Дженни. – А вообще я хочу, чтобы меня послали учиться в Хобарт. Или даже в Мельбурн.
– Ага, размечталась! – фыркнул Гарри. – Мама никогда не согласится.
– Зато папа согласится.
– Ну конечно, папа ради тебя на все готов, но…
– Ох, молчи! Уже и помечтать нельзя, – вздохнула Дженни.
Он шутливо пихнул сестру в бок, и они помчались к свинарнику.
– Хорошо бы никогда не уезжать с фермы, – сказал Гарри.
– А я, наоборот, хочу побыстрее отсюда сбежать.
– Мы с тобой очень разные, – заметил брат. – Это хорошо.
Впереди тропинку неторопливо пересекала ехидна.
– Я хочу увидеть мир, – пояснила Дженни. – Хочу стать модельером и…
– Тебе никто не запрещает!
– Да? – переспросила Дженни. – По-моему, родители мечтают, чтобы мы с тобой остались на ферме.
– Они надеются, что мы останемся, но вряд ли запретят нам делать то, что мы хотим.
– Папа постоянно твердит о семейном деле, – напомнила девочка.
Гарри осторожно отогнал колючего зверька с дороги на обочину.
– Фермой займусь я, – успокоил он сестру. – А ты будешь развивать международные связи, особенно, если нашу лаванду сертифицируют в Лондоне.
– Конечно, сертифицируют, – убежденно ответила Дженни.
– Вот и будешь разъезжать по миру, – кивнул Гарри. – Так что не ной, лучше пойдем ежевику собирать, а то мама не похвалит. Она сегодня хотела французский ягодный пирог испечь.
– Ой, вкуснятина! – облизнулась Дженни.
Дети, заливисто смеясь и весело переговариваясь, вбежали в дом с заднего крыльца. Лизетта укоризненно покачала головой: по радио передавали ее любимую передачу. Когда голос Линдала Барбура сменился музыкальной заставкой, дети гордо выставили на стол лукошки, до краев полные спелых ягод. Лизетта улыбнулась и захлопала в ладоши:
– Великолепно!.. Ох, а что это у вас губы синие?
– Мистер Барнс обещал меня до Лилидейла подвезти! – гордо сообщил Гарри.
– Ты, как обычно, ни минуты не теряешь, – заметила мать, укладывая раскатанное масляное тесто в форму.
– Всего неделя каникул осталась, – пожаловался мальчик.
– Тогда сбегай за хлебом, – попросила Лизетта. – Папа обязательно забудет.
– А где папа? – спросила Дженни.
– В Лонсестон уехал, за удочками.
– И меня с собой не взял?! – удрученно воскликнула девочка.
– Тебе интересно разглядывать рыбацкие снасти? – удивилась мать.
– Нет, но я бы целый час витрины рассматривала.
– Дженни, тебе не восемнадцать, а всего одиннадцать! – напомнила Лизетта. – Отец тебя одну ни за что не оставил бы.
– Мне почти двенадцать!
– Не выдумывай, – строго сказала Лизетта.
– Надо нам всем с папой поехать, – заявил Гарри.
Тут входная дверь распахнулась, и на пороге появился Люк, нагруженный походными принадлежностями.
– Это ты на три дня столько набрал? – поинтересовалась Лизетта.
– А что, пригодится, – ответил Люк с хитрой улыбкой.
Лизетта недоуменно наморщила лоб, но дети сразу поняли отцовскую затею.
– Мы все едем! – воскликнул Гарри и бросился обнимать отца.
– Люк, я терпеть не могу рыбалку, – вздохнула Лизетта.
– Я тоже, – кивнул он. – Поэтому страдать будем вместе. Впрочем, я буду милостив и разрешу вам остаться на берегу, а мы с Томом выйдем в море на денек, порыбачим в заливе Фредерик-Хенри-Бэй, а потом будем ловить рыбу с берега, на Клифтон-бич.
– Но Том…
– Том все прекрасно понимает и возражать не собирается. В это время года рыбалка у Клифтона отличная, плоскоголов клюет. Вдобавок, я хочу побыть с семьей, – заявил Люк, обнимая сына за плечи. – Дженни, ты как? Позагораешь на песочке?
– Ура! Мы едем в Хобарт! – восторженно закивала девочка, обрадованная возможностью съездить в столицу штата. – Только рыбачить меня не заставляйте.
– Мы с Томом и его приятелями поедем к заливу, вернемся с богатым уловом, – сказал Люк. – А вы с Нелл и детьми позагораете на пляже, там есть где остановиться, я уже ночлег вам организовал. Уезжаем в пятницу. Договорились, миссис Рэйвенс?
–
– Я так и знал, – заметил Люк и поцеловал жену. – Я ни за что не хочу с вами расставаться.
– Все зависит от тебя, – усмехнулась она. – Ты хлеб принес?
Люк хлопнул себя по лбу.
– Ох, совсем забыл, растяпа! Кстати, там мистер Барнс во дворе дожидается. Он зачем приехал?
Лизетта с улыбкой посмотрела на мужа.
– Гарри, возьми у меня из кошелька шиллинг. Сдачу оставь себе.
– А мне? – обиженно спросила Дженни.
– А кому две недели назад оформили подписку на журнал мод? – напомнила Лизетта.
– Тогда ладно, пусть Гарри себе все оставит, – согласилась девочка.
– Поехали со мной, если хочешь, – предложил брат. – Мы с Билли и Мэттом договорились встретиться.
– Нет, я лучше на роликах покатаюсь, хочу на осенние соревнования попасть. А еще мне собраться надо, подумать, что на пляж надеть.
Гарри взял у матери шиллинг и выбежал во двор. Через минуту они с Барнсом катили по грунтовой дороге к холмам в направлении Лилидейла. Гарри довольно улыбался, представляя, как расскажет друзьям о поездке на юг. На прошлой неделе приятели совершили вылазку в буш, неподалеку от фермы Билли, разбили там палатку и собирались наловить кроликов в силки и пострелять из духового ружья. Как выяснилось, развести костер на открытой местности не так-то просто. Впрочем, после долгих трудов мальчикам удалось даже поджарить себе яичницу с сосисками. Откуда-то из кустов выползла коричневая змея, но Мэтт отогнал ее выстрелами из духового ружья.
Приятели ходили в местную школу в Лилидейле; Гарри, по настоянию отца, учился в городе, в частном интернате. Занятия естественными науками мальчику нравились, а вот общежитие и кусачую школьную форму он не любил. Он скучал по любимой овчарке-колли, по крику петуха на ферме, по знакомой девочке Салли, но больше всего – по отцу. Сейчас, когда Гарри подрос, ему стало интересно работать на ферме. Он строил всевозможные планы по расширению фермы и мечтал о том, чтобы начать производство парфюмерных изделий. Гарри прекрасно понимал, что для этого необходимо отличное знание химии, и смирился со школой-интернатом, сознавая, что полученные навыки помогут ему производить великолепные духи и одеколоны.
Барнс безостановочно и громогласно обсуждал все подряд, от цен на свинину до местной футбольной команды. Гарри погрузился в размышления. В сизой дымке на обочине виднелись камедные деревья с серыми стволами, покрытыми лентами облезшей коры. Где-то вдали кричали кукабарры. Наконец с вершины холма открылся вид на долину, где раскинулся Лилидейл. На окраине деревушки Билли и Мэтт лениво перебрасывались мячом. Гарри улыбнулся. Жалко, что на следующей неделе надо расстаться с друзьями и возвращаться в город, но до этого еще далеко, целых семь дней.
Из кузницы пахнуло раскаленным металлом: кузнец прилаживал подковы лошадям. Грузовик Барнса остановился у обочины. Из пекарни доносился аромат свежего хлеба. Гарри сглотнул слюну: по дороге домой будет велик соблазн отломить горбушку. Он спрыгнул с грузовика, обдав приятелей дорожной пылью.
– Вот наденешь свою школьную форму, так пылинки с нее сдувать заставят, – заметил Билли и швырнул мяч приятелю.
Гарри поймал пас и улыбнулся.
– Ничего, отчищу. Эй, вы лакрицы хотите?
Ребята вошли в бакалейную лавку и направились к кондитерскому прилавку. Гарри подошел в хлебный отдел.
– Привет, Гарри! – воскликнула продавщица. – Я только что у твоей мамы заказ приняла.
– Ага, папа забыл хлеба купить, – пояснил мальчик и выложил на прилавок шиллинг. – Мне мама разрешила сдачу себе оставить.
– Гарри, возвращаемся! – окликнул Барнс с порога лавки.
– Можно Билли с Мэттом с нами прокатятся? – попросил Гарри.
– Поехали, – кивнул водитель.
Мальчишки забрались в кузов грузовика и отправились домой: от Лилидейла до фермы было восемнадцать миль.
– В выходные мы уезжаем на юг, на пляж, – похвастался Гарри, жуя черную как смоль палочку лакрицы.
– Везет же некоторым! – отозвался Мэтт.
– На волнах покатаешься? – завистливо спросил Билли.
– Ну да, – кивнул Гарри. – Слушай, можно у твоего брата попросить доску для серфинга?
– Конечно. Ты заходи к нам попозже.
Гарри радостно вздохнул. Его переполняло счастье. Вот если бы отец не стал отправлять его в школу, а разрешил бы поехать в Лондон…