Прочитайте онлайн Принцесса Екатерина Валуа. Откровения кормилицы | Часть 35

35

Король Генрих, опытный полководец, не стал тратить время даром и поспешил осадить Санс. Коннетабль дофина не успел подготовить город к обороне, и английский король с легкостью одержал победу. Двенадцать дней грозные ряды орудий Генриха крушили стены Санса, и перепуганные горожане, одолев сопротивление рыцарей и оруженосцев дофина, сами открыли ворота для нападавших.

Анри де Савуази, архиепископ Сансский, отслужил мессу в своем любимом соборе Сен-Этьен перед огромным стечением прихожан, среди которых находились и новый наследник Франции с супругой, и король с королевой Франции, а также герцог и герцогиня Бургундские. Король Генрих желал показать народу, что, кроме пушек и солдат, их страна теперь имеет сильное и единое правительство, которое заставит мятежного Самозванца поджать хвост, словно непослушный щенок. Объединенные дворы Франции и Бургундии вместе прибыли из Труа в Санс, поразив горожан невиданным блеском конной процессии.

Разумеется, Екатерина не пришла в восторг от капитуляции Санса и грандиозного прибытия королевской семьи. Она остановилась в летнем дворце архиепископа и наслаждалась кратким отдыхом, оживленным верховыми прогулками и соколиной охотой в дворцовом парке. Король Генрих навещал ее почти каждый вечер, хотя ему и приходилось для этого преодолевать верхом пятнадцать миль от Санса. Молодожены привыкали друг к другу, и мне казалось, что Генрих понемногу завоевывает расположение Екатерины.

– Вчера он играл для меня на арфе, Метта, – рассказывала она, когда мы с ней вышли на прогулку по дворцовому парку. – Он научился играть в детстве, когда жил в Валлисе, где много прекрасных арфистов. Кстати, ты помнишь, как Карл играл нам во дворце Сен-Поль?

Я вспомнила неумелые потуги принца, считавшего себя музыкально одаренным, и улыбнулась, уклоняясь от ответа на вопрос Екатерины.

– Так, значит, вас роднит любовь к музыке? – заметила я. – Это хорошо.

– О, не только к музыке! Генрих много читает – намного больше, чем я. Нас обоих восхищают Собеседования святого Григория. Я призналась, что считаю папу Григория Двоеслова удивительно приземленным человеком, а Генрих рассмеялся и сказал, что прежде никогда об этом не задумывался. – Она остановилась в тени дуба и покрутила на пальце обручальное кольцо с огромным сапфиром, некогда принадлежавшее Элеоноре Прованской, их общему предку. – Наедине со мной он держится слишком отчужденно.

– Отчужденно? – озадаченно переспросила я. – Что вы имеете в виду?

– Понимаешь, он даже в постели ко мне редко притрагивается, – смущенно сказала Катрин. – Нет, он выполняет свой супружеский долг, но… без восторга, из чистой необходимости. Боюсь, что, если он не проявит больше усердия, я не смогу понести. Глупо, конечно… но, по-моему, для появления потомства супругам необходимо испытывать чувственное влечение друг к другу, некий союз сердец…

Я не могла понять, к чему она клонит, но знала – раз уж она заговорила на такую тему, значит, ее это беспокоит.

– Ваше доверие делает мне большую честь, ваше величество… – Я замялась, неловко подбирая слова. – Семена прорастают, если их сажают умело и на нужную глубину.

– Нет, главная трудность заключается не в правильности посадки, – вздохнула Екатерина, обдумав услышанное. – Наверное, я слишком наивна, считая, что плотская любовь – это нечто большее.

Она решительно зашагала вперед, и я заторопилась следом.

– Вам пока рано об этом судить, ведь вы почти не знаете друг друга. Скорее всего, ваше беспокойство напрасно. Дайте себе время.

Екатерина резко остановилась и обернулась ко мне.

– У меня нет времени, Метта! – озабоченно воскликнула она. – Договор сделал короля Генриха наследником Франции, и ему, в свою очередь, необходим наследник. Моя обязанность – произвести на свет сына, и чем раньше, чем лучше.

Я ощутила прилив сострадания: на восемнадцатилетнюю Екатерину возложили невероятное бремя ожиданий.

– Понимаю, ваше величество, однако прошло всего десять дней, – сочувственно кивнула я. – Возможно, вы уже в тягости.

– Нет, – огорченно вздохнула она. – Наверное, следует сообщить королю, что мои регулы пришли. В эти дни он не будет меня посещать.

– Разумеется, известите его, – мягко сказала я, обнимая ее за плечи. – Кто знает, может быть, он все равно приедет.

Однако король Генрих не приехал, а в Санс прибыл кортеж короля Карла с королевой Изабо и герцога Бургундского с супругой.

– Мне и так пришлось пожертвовать медовым месяцем ради осады, а теперь и мое драгоценное семейство сюда заявилось! – раздраженно заметила Екатерина. – Ах, я так надеялась от них избавиться, выйдя замуж за врага!

И все же облегчение ее печалей было не за горами. После благодарственной службы в Сансе король и королева Франции остановились у архиепископа, а Екатерина с Мишель отправились в оплот Бургундских – город Бре на Сене, в нескольких милях от Монтро, который удерживался силами дофина с тех самых пор, как был убит Иоанн Бесстрашный. Король Генрих и герцог Филипп намеревались взять город штурмом. Предполагалось, что там скрываются рыцари, причастные к убийству герцога.

По дороге в Бре отношения между Екатериной и Мишель ухудшились, потому что герцогиня Бургундская только и говорила о том, как ее супруг отыщет тело отца и заставит убийц отвечать за содеянное. К сожалению, замок Бре, окруженный садами и охотничьими угодьями, не отличался большими размерами, и сестрам приходилось часто встречаться. Мужья, занятые подготовкой осады Монтро, их почти не навещали, поэтому Екатерина с радостью восприняла известие о том, что вместе с тысячей рыцарей и лучников, ехавших в качестве подкрепления для осадной армии короля Генриха, прибывает герцогиня Кларенс – та самая дама, которой предстояло познакомить молодую королеву с обычаями английского двора.

Тридцатипятилетняя Маргарита, герцогиня Кларенс, оказалась высокой и очень красивой женщиной с приятными манерами. Она привезла с собой дочь Джоанну, очаровательную рыжеволосую девушку четырнадцати лет, живо напомнившую мне Екатерину, когда та только вышла из монастыря. Во время их первой встречи в парадном зале замка Бре Екатерина впервые попыталась заговорить по-английски, но очень скоро пришла в отчаяние от того, что не смогла полностью выразить свою мысль, и перешла на французский, которым прекрасно владели обе дамы.

– Простите меня, – смущенно сказала Катрин. – Мне следует с большим усердием заниматься английским. Могу я рассчитывать на помощь леди Джоанны? Однако, мадам, как я поняла из слов герцога Кларенса, у вас с ним нет детей. Ваша дочь – от предыдущего брака?

– Да, ваше величество, – улыбнулась герцогиня Кларенс. – Я вышла замуж в четырнадцать лет за графа Сомерсета, дядю короля, и за десять лет родила ему шестерых. Увы, граф Сомерсет умер. Два моих сына – рыцари в свите своего отчима, герцога Кларенса, а младший, Эдмунд, – оруженосец короля Генриха. Неужели вы с ним не встречались?

– Я, наверное, видела его, король не называл при мне оруженосцев по имени, – ответила Катрин. – А другие дети, мадам? Вы оставили их в Англии?

– Мой старший сын Генрих погиб два года назад при осаде Руана, а Маргарита еще совсем малышка, она осталась в Англии с моей сестрой, – с грустью пояснила герцогиня и поспешно сменила предмет разговора: – Не стоит говорить исключительно обо мне, ваше величество. Позвольте поздравить вас с вашим браком. Ах, король Генрих будет очень счастлив с вами!

– Он больше счастлив на поле боя, – вздохнула Екатерина. – Примите мои соболезнования по случаю гибели старшего сына, упокой Господи его душу. – Она повернулась к девушке: – Леди Джоанна, вы, должно быть, большое утешение для матери. Я не шутила, когда сказала, что мне нужна ваша помощь. Вы любите музыку? Надеюсь, вы научите меня английским песням, чтобы я могла петь для короля Генриха. Мы с моими фрейлинами часто музицируем. Если желаете, вы могли бы к нам присоединиться.

– Я умею петь, ваше величество, и охотно научу вас всем песням, какие знаю, – порозовев от смущения, ответила Джоанна. – Но играю я ужасно.

– Увы, моя дочь права, – кивнула Маргарита. – Мы перепробовали разные инструменты, но у Джоанны очень неловкие пальцы.

– Зато я прекрасно играю в теннис! – запальчиво возразила Джоанна. – Я не раз одерживала верх над Эдмундом.

– Что ж, решено, – рассмеялась Екатерина, очарованная непосредственностью девушки. – Вы научите меня теннису и английским песням! Надеюсь, ваша мать согласна.

– Теннис считается неподходящим занятием для дам, ваше величество, – пояснила герцогиня Кларенс. – Джоанна играет дома, с братьями, но при дворе теннис – мужское развлечение.

– Сейчас мы не при дворе! – воскликнула Катрин. – У короля есть передвижной теннисный павильон, который собирают, когда Генрих надолго где-нибудь останавливается. Я узнаю, нельзя ли возвести павильон здесь, в дворцовом парке.

Генрих откликнулся на просьбу Екатерины и приказал плотникам установить теннисный корт в замке Бре. Поскольку весь июнь держалась, как выразился Томас Кларенс, «прекрасная осадная погода», Екатерина все дни проводила на открытом воздухе, предпочитая его духоте замковых комнат, и теннисный корт использовался часто. Под умелым руководством леди Джоанны новая английская королева училась играть в теннис и говорить по-английски. Вдобавок такое времяпрепровождение позволяло Екатерине избегать общения с Мишель. Герцогиня Бургундская не одобряла дам, играющих в теннис, и терпеть не могла солнце, жару и насекомых.

Я исполняла свои обычные обязанности и выкраивала время для помощи Алисии и Жаку. Их поселили в одном из домов, пристроенных к стене замкового барбакана. Их соседями были ремесленники, которые вместе с семьями повсюду сопровождали королевский кортеж: оружейники и кузнецы, шорники и конюхи, сапожники и столяры. Здесь всегда царило оживление. Нижние этажи занимали мастерские, где день и ночь кипела работа, на улице играли малыши, дети постарше бегали по поручениям родителей. Моя очаровательная пятимесячная внучка Катрин спала все меньше и меньше. Я носила ее на бедре, и малышка восхищенно наблюдала за работой мастеровых. Особенно ей нравилось следить за снопами искр, вылетающих из-под кузнечного молота. Она размахивала ручонками, восторженно гулила и подпрыгивала, а грохот и жар кузницы ее нисколько не пугали. Мне приходилось одновременно быть и заботливой бабушкой, и доверенным лицом юной королевы.

В конце июня Екатерина и две герцогини сидели за ужином в пиршественном зале, когда вошел гонец, прибывший из Монтро с письмом от короля Генриха Екатерине.

– Ваше величество, это мой сын, Эдмунд Бофорт, – сказала герцогиня Кларенс. – Как я уже говорила, он служит оруженосцем у короля Генриха.

Екатерина взглянула на красивого парня в королевской ливрее, опустившегося перед ней на одно колено.

– Здравствуйте, Эдмунд, – сказала она. – Вы, должно быть, мчались быстрее ветра. Воск королевской печати еще не успел затвердеть!

Щеки Эдмунда запылали. Он не мог оторвать взгляда от лица Екатерины. Даже с дальнего конца зала можно было ощутить трепет юноши, пораженного красотой королевы.

– Путь здесь недолгий, ваше величество, – смущенно пробормотал он. – Король сказал, что послание срочное.

Мишель, сгорая от нетерпения, забарабанила пальцами по столу.

– Ради бога, сестра, если послание срочное, прочтите скорей! Пал ли город? Обнаружена ли могила моего свекра?

Екатерина неторопливо прочла письмо и улыбнулась.

– Сестра, вы будете рады услышать, что город сдался. Король просит меня присутствовать завтра на триумфальном шествии.

– И это все? – ошеломленно воскликнула Мишель. – А как же убийцы герцога? Их поймали? Выяснили, где захоронен мой свекор?

– Нет, об этом ничего не сказано. Возможно, герцог написал вам отдельно, а его гонец не так скор, как Эдмунд, – сказала Екатерина, одаряя юношу сияющей улыбкой.

– Что ж, Филипп наверняка захочет, чтобы я тоже присоединилась к триумфальному шествию, – вздохнула герцогиня Бургундская.

Немногим позже прибыл гонец в бургундской ливрее с письмом, адресованным ей.

– Король Генрих не написал вам всего, Екатерина, – хвастливо заявила Мишель, ознакомившись с посланием. – Городские ворота открыты, но замок еще держится, и убийцы укрылись там. Могила Иоанна Бесстрашного обнаружена в аббатстве Святого Николая, и мессы об упокоении души герцога уже отслужили. Однако королю Генриху еще предстоит взять замок и изловить убийц.

– Не беспокойтесь, Генрих с этим справится, – спокойно ответила Катрин. – А вот душе покойного герцога никакая месса не поможет.

– Что вы себе позволяете! – взвилась Мишель. – Да, вы стали королевой Англии, но это не дает вам права осквернять память Иоанна Бесстрашного. Я доложу об этом моему супругу! – воскликнула она и выбежала из зала.

– Ваша сестра очень предана мужу, – невозмутимо заметила герцогиня Кларенс. – Похвальное качество для супруги.

– Мы с ней смотрим на герцога Бургундского с разных точек зрения, – вздохнула Екатерина. – И никогда не придем к согласию.

– Вы не обязаны почитать семью вашей сестры или вашего брата, – изрекла герцогиня. – Более того, это было бы неразумно – особенно теперь, когда вы стали королевой Англии, как верно напомнила вам сестра.

Полностью захватить Монтро пока не удалось. Город расположился в месте слияния рек Сены и Йонны, а замок стоял в середине длинного моста, охватывающего обе реки, блокируя переход с одного берега на другой. Убийцы герцога находились либо в замке, либо на северном берегу. Осада еще не закончилась, и, желая снизить их шансы на побег, Генрих торопился ее завершить.

Король Генрих с супругой посетили аббатство Святого Николая, монахи которого в честь победы устроили торжественный ужин в трапезной. Нас усадили за длинные деревянные столы, а Генрих с Катрин весь ужин что-то обсуждали. Аббат услужливо предоставил свою келью Екатерине, и перед отходом ко сну она пересказала мне разговор с королем.

– В плен взяли несколько видных горожан. Их семьи укрылись в замке, – пояснила Катрин. – Завтра пленников отправят к коннетаблю дофина с просьбой сдать гарнизон и выдать убийц герцога. Генрих хочет, чтобы я присутствовала при аресте преступников.

– А ваше присутствие обязательно, ваше величество? – усомнилась я, понимая, что Екатерине мало удовольствия смотреть, как арестовывают людей, избавивших ее от власти Иоанна Бесстрашного.

– Увы, да, – вздохнула она. – Однако Генрих говорит, что Филипп, в соответствии с кодексом рыцарства, обещал им справедливый суд. Король считает, что невиновность рыцарей будет доказана, потому что в смерти дьявола-герцога повинен один только Танги дю Шатель.

– Почему он так решил? – спросила я.

– Об этом говорится в показаниях свидетелей. И я подозреваю, что так оно и есть.

Однако король Генрих не объяснил, как именно он заставит гарнизон сдаться. Наутро король с Екатериной стояли на берегу реки, куда не долетали арбалетные стрелы защитников замка. Орудия осадной армии смолкли. По знаку короля на мост вывели десяток пленников, скованных цепями. На шее у несчастных болтались веревочные петли.

– Почему их сковали? – ошеломленно шепнула мне Агнесса. – Они ведь не осужденные преступники.

Я покачала головой, ощутив гнетущую тревогу. Небо над нами отражало мои мрачные мысли. С востока на город надвигались тяжелые черные тучи, предвещая конец засухи. Герольд Виндзорский, блистательный в своем леопардовом табарде,[19] огласил требования короля Генриха, но ветер мешал нам расслышать его слова.

Дождь так и не пошел. В напряженной тишине до нас долетали отчаянные вопли женщин и детей. Меж зубцов замковой стены виднелись вуали, развевавшиеся на ветру. Белое полотнище хлопало над головами пленников, сбившихся в кучку на мосту в ожидании, когда коннетабль гарнизона даст приказ о капитуляции.

Близился полдень.

– Он сдастся, – заверил Екатерину король Генрих. – Самозванец прекрасно понимает, что коннетабль вынужден принять наши условия.

Солнце достигло зенита и скрылось за тучами. Колокол аббатства прозвонил, созывая монахов к полуденной службе. Мы все прислушались, ожидая сигнала трубы, крика со стены или лязга зарешеченных ворот замка. Однако колокол стих, и больше ничего не нарушило тишину.

Король Генрих повернулся к своему войску и махнул рукой. Солдаты немедленно выкатили вперед помост на высоких колесах, похожий на тот, что используют для осады стен. На этом была установлена виселица на десять человек.

– Зачем это, мой повелитель? – испуганно вскричала Екатерина. – Вы собираетесь их повесить?

– Я докажу коннетаблю, что я – человек слова, – невозмутимо ответил король. – Он откроет ворота, когда увидит, что мы не шутим.

Со стены до нас снова долетел плач, жалобный и громкий. Виселицу установили перед замковой стеной, отчаянно протестующих пленников втолкнули на помост. Веревки забросили на перекладину виселицы и прикрепили к помосту, где имелся рычаг, позволяющий высвободить люк, на котором стояли пленники. Я поняла, что помост соорудили заранее.

– Ваше величество, милорд, муж мой! Умоляю вас, не делайте этого! – в ужасе вскричала Екатерина.

– Коннетабль узнает, что я человек слова, – повторил король Генрих. – Успокойтесь, мадам, ворота откроются.

И все же ворота не открылись. Рыдания на замковой стене не смолкали, пленники взывали к своим семьям и к небесам.

Екатерина упала на колени перед Генрихом и с мольбой протянула к нему руки.

– Я, ваша королева, прошу вас не лишать пленников жизни. Это не солдаты, мой господин, а добропорядочные купцы и торговцы. Они ничем не заслужили такой ужасной смерти. Ради вашей совести и вашей души, не делайте этого.

Король Генрих сжал ее пальцы и посмотрел на нее долгим взглядом.

– Я понимаю ваши чувства, Екатерина, и если бы мог, я исполнил бы вашу просьбу, ибо законы рыцарства требуют, чтобы король снизошел к мольбам его королевы. Однако это дело чести. Коннетабль укрывает преступников. В происходящем виновны он сам и его сюзерен, Самозванец. Они оба понимают, что замок падет, если не прибудет подкрепление. А подкрепления им ждать неоткуда. Гарнизон должен сдаться немедленно. В смерти пленников будет повинен коннетабль. Моя совесть чиста.

Генрих воздел руку и дал сигнал палачу. Рычаг дернулся, люк раскрылся, и десять пленников сорвались с помоста. Катрин закрыла лицо руками, и я бросилась к ней. От душераздирающих криков жен и детей кровь стыла в жилах. Король Генрих взглянул на десять тел, судорожно дергающихся на виселице, затем повернулся и пошел прочь. Загрохотали пушечные выстрелы.

– Господи, Метта, я вышла замуж за изверга! – всхлипнула Екатерина.